Девичий виноград - Страница 75

Услышав, как я вошла, Дональд выпрямился. «С ней правда все в порядке?» Оставалось надеяться, что такое бесцеремонное приветствие свидетельствует о состоянии души. Он определенно не показывал никаких других признаков глубоких переживаний.

«Абсолютно. Появится минуты через две».

Я рассказала подробнее о несчастном случае, но ничего не говорила о Коне и о том, что случилось ночью. Если Юлия захочет рассказать, это ее дело, но я надеялась, что не станет. Не захочет дополнительных неприятностей до моего разговора с Коном, а потом все может и проясниться.

До появления Юлии прошло шесть минут. Стрессы прошлой ночи никак на ней не отразились. В голубой юбке и белой блузке она выглядела подтянутой и невозмутимой, будто это не она с воплем неслась в ванну тридцать шесть минут назад. Она приветствовала Дональда с редкостным спокойствием и, когда я собралась удалиться, задержала меня взглядом, который заполнил меня предчувствиями. Их не уменьшало и поведение Дональда — он погрузился в молчание, и я с тоской заметила, что он лезет в карман за трубкой. Я быстро сказала: «Нельзя курить в конюшне. Если вы сейчас уходите…»

«О-о-у, — сказала Юлия. — Это котята Томми? Они восхитительные! — Она наклонилась над кормушкой, восхищенно щебеча, явно намереваясь задержаться на какое-то время. — И посмотрите, какие крохотные коготки! Два черных, три черно-белых, два рыжих… Это же чудо!»

«Между прочим, их папа из Западной Сторожки — рыжий», — сказала я довольно возбужденно.

Юлия вытащила рыжего котенка из мехового клубка и гладила его под подбородком. «А сколько им? Ой, я бы с восторгом взяла себе одного. Но они слишком маленькие, чтобы брать, да? Шесть недель должно пройти, чтобы они начали лакать? Ой, какой милый… Аннабел, как ты думаешь, среди рыжих есть хоть один мальчик?»

«Оба мальчики», — ответил Дональд.

«Как ты… Они же слишком маленькие, чтобы понять, правда?»

«Я бы сказал, что вероятность того, что оба рыжих котенка являются представителями мужского пола составляет около девяноста девяти и девяти десятых процента, а возможно и более. Рыжий цвет — характеристика, связанная с полом».

Да, вряд ли мы подберемся ближе к романтическим разговорам, чем обсуждение генетики. И пока не сказано все, что возможно, для развития этой темы, не похоже, чтобы мы сделали хоть шаг вперед в решении нашей проблемы. Я устремила на Дональда пронзительный взгляд, но он его не заметил. Смотрел на Юлию, а она вцепилась в котенка и с восторгом его изучала. «Хочешь сказать, что не бывает рыжих кошек?»

«Нет. То есть да». Дональд растерялся только на секунду и не по нужному поводу. Он стоял, неколебимый, как скала, трубка в руке, спокойный, говорит медленно и безусловно привлекательный. С удовольствием бы встряхнула его.

«Разве это не прекрасно? — спросила Юлия. — Аннабел, ты это знала? Тогда я оставлю себе этого. О Господи, у него когти, как булавки, и он хочет залезть на мою шею! Дональд, посмотри на него, правда это абсолютная прелесть!»

«Прелесть. — Он оставался возмутительно спокойным и академичным. — Я бы пошел еще дальше, необыкновенная красота».

«Правда? — Юлия не меньше меня удивилась такому мощному эпитету. Она отодвинула котенка, глядя на него с некоторым сомнением. — Ну, конечно, он очень милый и симпатичный, но разве розовый нос это именно то? Очень, конечно, миловидный, с этим пятнышком на конце, но…»

«Розовый? Я бы не сказал, что розовый». Он вовсе не смотрел на котенка и наконец-то перестал обращать внимание на меня. Я тихо двинулась к выходу.

«Но Дональд, он сияюще-розовый, просто шокирующе розовый, совершенно жуткий, действительно, только такой ужасно привлекательный!»

«Я говорил вовсе не о котенке», — сказал Дональд.

Юлия открыла рот, на секунду замолчала и начала неудержимо краснеть. Дональд засунул трубку в карман. Я сказала: «Увидимся вечером», — и вышла из конюшни.

Когда я уходила, Дональд осторожно снял котенка с плеча Юлии и посадил обратно в кормушку. «Мы не хотим раздавить бедное маленькое существо, правда?»

«Н-нет…» — ответила Юлия.

В это же утро, но позже, я сделала вклад в ведение домашнего хозяйства. Выловила в углу сарая, где они всегда и хранились, свои старые садовые инструменты. Конечно, я имела осторожность, спросить Лизу, где они. Инструменты выглядели так, будто их не использовали последние восемь лет. Очень странное ощущение — рука уверенно скользнула на знакомую деревянную ручку совка и почувствовала знакомое отверстие в ручке лопаты. Я оказала им первую помощь, как смогла, и отправилась в заброшенный сад.

Я работала там все утро и, поскольку начала с тропинки и травы, очень скоро место стало выглядеть, будто о нем все-таки заботились. Но работа не помогала. Я стригла траву, лопатой выравнивала края дорожки, убирала засохшие растения с клумб, а память не приглушалась тяжелым трудом, болезненно врезалась в меня будто я ее тоже поточила, одновременно с садовыми инструментами.

Весна и лето восемь лет назад… В марте земля пахла сыростью и молодыми ростками. В мае у ворот пышно расцвела сирень, в каждом цветке скрывалась капля дождя и пахла медом. В июне малиновка пронзительно вскрикивала и пела в восковых цветах чубушника, а я копала и сажала, повернувшись спиной к дому, мечтая об Адаме и нашей следующей встрече.

Сегодня опять июнь, земля сухая и воздух густ. Сирень отцвела, а куста чубушника больше нет, он умер за эти годы.

И мы с Адамом свободны, но все закончилось.

Совок вывернул несколько луковиц — осенний крокус, приплюснутые шары, будто покрытые бумагой. Я опустилась на колени и осторожно взяла их в ладони. И неожиданно вспомнила. В тот ужасный вечер в Вайтскаре крокусы цвели, горели бледно-лиловым пламенем в сумерках, когда я выскальзывала на последнее свидание с Адамом. А на следующее утро они лежали плоскими серебряными лентами, прибитые дождем, а я уходила по тропинке, потом через мост к дороге. Я заметила, что сижу на пятках, а слезы текут по моим щекам.